Трубач Кирилл Солдатов четыре раза приезжал в Тольятти на сессии Молодёжного симфонического оркестра Поволжья. Услышав Кирилла, когда ему было 10 лет, знаменитый американский трубач Уинстон Марсалис сказал, что такие музыканты рождаются раз в сто лет.
Когда юному трубачу исполнилось 17, Владимир Спиваков пригласил его на работу в Национальный филармонический оркестр России. Попасть на концерт Солдатова давно — большая удача. «День города» пообщался с музыкантом накануне его выступления в Тольяттинской филармонии и узнал, какие музыкальные стили Кирилл думает освоить, кто для него самый важный критик и за кого он болеет на стадионах.
Дедово чудо
– Я прочитала, что трубой вас увлёк дед. Он играл на ней?
– Да. Если б не играл, я бы в таком раннем возрасте и не узнал об этом инструменте. У меня в родне по линии мамы — музыканты, по папиной — спортсмены. Я занимался футболом, боевыми единоборствами. Но с ранних лет, когда приезжал к дедушке, всегда хотел посмотреть на трубу, которая в кофре лежала под кроватью. Иной раз, забыв поздороваться, бежал в комнату, доставал трубу и смотрел, как она блестит и переливается. Тогда именно это вызывало у меня большие эмоции.
Дед никогда в жизни со мной не занимался инструментом. Он сказал: «Поскольку ты родной и близкий, я не могу. Если вдруг что не так, я буду винить себя всю жизнь». Поэтому отдал меня к педагогу, он в этом разбирался.
– Вы видели, как дед играет?
– Нет, он уже не играл в то время, а преподавал в музыкальной школе. Дед — Владимир Андреевич Голубов — из Ростова. Закончил Московскую консерваторию у одного из самых выдающихся педагогов — Ерёмина. Но надо было выживать, и он оставил музыку и пошёл работать на стройку. Какое-то время отработал, получил квартиру и ушёл в педагогическую деятельность. Занимался с детьми, дирижировал, создавал ансамбли. В общем, был деятелем в области культуры, но не исполнителем.
– Дедушка сейчас жив?
– Нет… Но видел, как я рос, знал о моих успехах, радовался.
Музыка меня манила
– Свою дочку планируете приобщать к музыке?
– Ей 3,5 года. Сейчас она занимается балетом. Это образование, которое у нас принято называть дополнительным, даёт, прежде всего, духовное развитие. Это очень важно для любого ребёнка. Сейчас, пока энергии у девочки много, у нас танцы. А потом, когда ещё подрастёт и будет больше понимать, появится и музыка, но не профессионально. А там уже как пойдёт. Специально заставлять заниматься музыкой — не очень хорошо.
– Это тяжёлый труд? Или вам легко давалось?
– Вопрос в том, увлечён человек, или его заставляют заниматься. Я был всегда увлечён. В четыре года начал заниматься на блок-флейте. Каждое упражнение, что мне давал педагог, старался выучить, чтобы обрадовать его. Это было интересно.
– А когда пришло время выбирать между спортом и музыкой, долго мучились?
– Абсолютно не мучился. Времени на всё уже не хватало, а я знал, что если что-то делать, надо отдаваться этому по полной программе. Пришлось оставить спорт, футбол. Но поиграть во дворе, конечно, выходил — как все мальчишки. А профессионально решил заниматься музыкой, которая манила.
Джаз и классика
– Медные духовые часто ассоциируются с джазом. Вы не планируете освоить и этот стиль музыки?
– Я, в первую очередь, академический исполнитель. У меня есть много программ, где я играю лёгкую музыку, но это не считается даже лёгким джазом, а ближе к популярной инструментальной музыке.
Конечно, можно скопировать запись великого джазмена и играть его же импровизации. Но, во-первых, как к этому отнесутся настоящие джазовые музыканты? Думаю, будет очень много критики. А во-вторых, учиться никогда не поздно, интерес к джазу у меня есть, но выносить свои опыты на публику я бы не осмелился в данный момент.
– А что мы услышим на концерте в Тольятти?
– Я сам составлял программу. Первое отделение у нас камерное — под рояль. Для трубы очень мало написано камерных произведений. Много концертов с оркестром, много сонат — это всё трубный, многими исполняемый репертуар. Я решил построить программу, исходя из сложности произведений и сочинений, которые вошли в анналы классической романтической музыки.
Будет два произведения Шумана — «Адажио и Аллегро», которые были написаны для валторны, их также исполняют и на кларнете, и на альте. И три «Фантастических пьесы» Шумана, которые тоже исполняют на валторне, альте и кларнете. Их я буду играть на флюгельгорне, он тембрально приближен к валторне и очень хорошо сливается с роялем. Идея была построить настоящее отделение, содержащее хиты классико-романтического плана — ансамблевые, камерные. Затем я играю оригинальное произведение, которое было написано для трубы — Жан-Батист Арбан, вариации на тему из оперы «Норма» Беллини, где в начале звучит известная ария Casta Diva.
И завершает первое отделение Астор Пьяццолла — то, о чём я говорил: лёгкая, простая для восприятия музыка, которая станет неким соединяющим кольцом между первым и вторым отделениями. Потому что второе отделение — это Гершвин, классический джазовый композитор. Не знаю, как пройдёт Шуман — это довольно сложная музыка для неподготовленного зрителя. В принципе, рискованный шаг. Но всё-таки, я думаю, потихонечку народу надо давать слушать, точнее — не давать забывать таких гениальных композиторов, которые оставили яркий след в мире музыки.
– Вы сейчас выказали тревогу за приём публики. Случались провальные концерты?
– Чтобы вышел и ничего не сыграл — такого не было. А вот чтобы я сам отметил, что что-то не получилось, сказалась накопленная усталость, в музыкальном плане перестраховался и не сделал кульминацию, какую хотел… думаю, публика всё это чувствует. Общение музыканта и зрителя, особенно не подготовленного к академической музыке — это, в первую очередь, энергетический обмен с помощью звуков, музыкальных фраз — вот что для меня всегда очень важно. В этом плане у меня были концерты, которыми я оставался недоволен. Вот играешь и понимаешь, что, наверное, никого ты не тронул.
– Вы самокритичный?
– Очень!
– Доверяете в этом вопросе ещё кому-то?
– Близким, в первую очередь. От них всегда требую настоящей критики. Потому что это очень важно. Взять спортсменов — у них всегда есть тренер, который контролирует, наблюдает, подсказывает. Потому что со стороны виднее.
– Играете для дочки что-то доступное ей?
– Она ходит на некоторые мои концерты. Но поскольку концерты сейчас имеют возрастную маркировку — 6+, 12+ — то иногда она слушает выступление через громкую связь в гримёрке, вместе с мамой. Но когда мы дома, я стараюсь лишний раз включать не мультики, а музыку — классическую, джазовую, адекватную. Дети же как губки — всё впитывают. Считаю, что музыка, пусть даже фоном, — один из важных факторов развития ребёнка.
Про футбол
– В следующем году — чемпионат мира по футболу. Планируете посещать матчи?
– Всё зависит от времени и сроков. По крайней мере, паспорт болельщика я буду делать. Где посмотрю матчи, не знаю, как получится. Можно выехать в Сочи или в Казань — это же не проблема.
– А сейчас ходите на футбол?
– В последний раз я был на матче «Спартак» – «Зенит» в Москве, на стадионе «Открытие», а до этого не ходил года три. Для меня это были очень хорошие впечатления! Тем более, болею за «Спартак», который в тот день выиграл. Я вообще был в восторге!
– Пили пиво, дудели в дудки?
– На стадионе сейчас особо не попьёшь пива. Но эмоции, которые там ощущаешь, и без пива хороши.
– У вас и фанатский шарфик есть?
– Да, я ж нормальный человек.
– За рубежом вы ходите на какие-то матчи?
– Там пока не получается по времени. Хотя очень хочу!
Наталья Мишанина
На фото Кирилл Солдатов (с трубой) и дирижёр симфонического оркестра Тольяттинской филармонии Владислав Ивановский
